Солнце уже вовсю сияло над Зоной. На часах время, когда нормальные сталкеры уже похмелились, но за хабаром не вышли. Лучшее время. Спокойное.
Лучи небесного светила к тому времени уже проникли и в зашторенные окна одинокой, стоящей на отшибе Деревни Новичков однокомнатной хибары — в принципе, удачная жилплощадь, так как меньше уже не имеет смысла.
Обстановка единственной комнаты помпезностью не поражала: полуразбитая раскладушка с импровизированной тумбочкой из выставленных пирамидой исписанных листов формата А4; шкаф-купе без полок и вешалок, но со скелетами (как убедился хозяин, на скоммунизденные с лаборатории О-Сознания анатомические пособия удобно вешать шмотки, оружие и снарягу); канадский флаг на стене одной стене и утыканный дротиками портрет Стрелка с размашистой подписью внизу ”Задолбал!” — с другой; гамсутовский стул с сидящим на ним хозяином; и, наконец, заваленный хламом письменный стол.
Вышеупомянутый сидящий спал, сложив буйную голову на клавиатуру распахнутого пред ним нетбука. В результате координат приземления выступающих черт лица хозяина, текстовый файл, начинавшийся с языка lua-скриптинга, ближе к середине превратился в стремящуюся к бесконечности абракадабру.
Солнечный луч, таки пробившись сквозь шторы и совершив короткий марафон по столу, пал на лицо спящего. Последний тут перестал быть таковым.
— Да идите вы со своим дзэн-буддизмом… — проворчал спящий и переложил голову с клавиатуры на деревянную поверхность стола, попутно сбив локтём семь стоящих в ряд чашек из-под чая. Чашки радостно разбились одна за одной, почти сыграв третью строчку пятой симфонии Моцарта.
Хозяин, поняв, что спать впредь накрылось, отлепил лицо от горизонтальной поверхности. С третьей попытки ему это даже удалось. Нащупав верные чёрные очки, хозяин нахлобучил их и с грустью оглядел пребывающую в состоянии патологического бардака комнату.
— Сегодня уберусь, — проворчал хозяин и пошёл ставить чайник.
Традиционная утренняя фраза “сегодня уберусь” традиционно означала, что “день не задался с самого утра”.
К моменту возвращения хозяина с чашкой чифиря, способного при приёме внутрь разорвать сердце любому сердечнику, нетбук уже стыдливо свернул испорченный скриптовый файл мода, над которым автор долбился всю ночь, предоставив взамен чёрный экран с одной строчкой.
“Проснись, Ренсон”.
— Тааак, — проворчал Ренсон, приземлившись (с первого раза, что означало, что утро не так уж и не задалось) на скрипнувший стул.
Надпись сменилась: “Zone has you, Renson”.
— Хорош! — возмущённо взмахнул рукой Ренс, на этот рас сшибив со стола мраморный бюст Сидоровича, — меня Минобразования уже одиннадцать лет имеет, а они меня Зоной пугают!
Надпись сменилась: “Ты в опасности”.
— Милый мой, — проникновенно ответил хозяин, — когда я ради здоровья старика Витальки согласился сбегать первого января за бутылкой и, поскользнувшись, разбил тару прямо у него под носом — вот тогда я был в большой опасности!
“За тобой уже выехали”.
Ренсон усмехнулся: — В очередь, сукины дети! Впервой, что ли?
“Тук-тук, санитар Флейма”.
В дверь хибары раздалось три громких удара.
“Твою мать!!! Это кто там такой особо добрый в десять часов утра стучится?!” — хотел было вскричать Ренсон, но лишь вздохнул и тихонько произнёс: — Кто стучится, тот уже навязчив…
Ренсон тихонько подошёл к двери, на ходу заряжая ружжо ТОЗ-34.
— Ась?
— Скажите, а Ренсон тут проживает?
— Этим летом в Канаде был не я. И вообще, я предохраняюсь!
— Но у вас же утюг на балконе…
Блджад, мысленно ругнулся хозяин. Утюг на балконе одноэтажной хаты исполнял функцию флага над Букингемским дворцом. Кто проболтался?!
— Вы — юная красавица-блондинка без комплексов или разносчик пиццы?
— Нет.
— Тогда смысл вам открывать? — меланхолично спросил хозяин, — ведь…
Не успел он закончить фразу, как дверь внезапно отлетела вперёд, едва не пришибив хозяина. Ещё секунда — и Ренсон обнаружил себя скрученным, с наручниками и мешком на голове. Ещё одна секунда — его поволокли на улицу.
Оставалось лишь воскликнуть как в анекдоте: “Куда вы меня тащите, педерасты?!”.
Но Ренсон молчал. Он был в шоке. За ним выезжали не раз.
Но доехали только сейчас.

Дальше была езда по колдобинам в трясущемся пативене*. Ренса на какое-то время развязали и сняли мешок, хотя ружжо, разумеется, отобрали.
Но ему было пофигу. Абсолютно. Двое сидящих с ним в фургоне экзоскелетчиков-амбалов отбивали одним видом всякую мысль о сопротивлении. Ещё одни аргументом в пользу фатализма был неплохой мини-бар, заставленный мини-бутылочками, что разносят в самолётах.
Самым разумным было расслабиться и получить удовольствие. Что Ренс и делал, отплясывая бездарные па под музыку Верки Сердючки.
— Эт… Мужики! — весело крикнул заключённый, откупоривая очередные сто грамм, — вы чё такие серьёзные?!
А в ответ тишина.
— Ну, за солидное мужское молчание… Слышь, мужики, у вас хоть сало есть, а то я уже левый рукав весь обглодал?!
Пативен резко затормозил, и Ренсона отбросило вперёд… Прямо в заботливые руки похитителей.

Через пару минут сталкер обнаружил себя в центре Деревни Новичков (оказывается, пативен просто нарезал круги вокруг населённого пункта — дистанция плёвая, но традиции, как ни крути, необходимо было соблюсти) в окружении разношерстной толпы, укомплектованной в основном лицами школьного возраста.
— А теперь — дискотека! — процитировал сталкер вождя мирового пролетариата, но его таки спихнули с крыши пативена и вновь скрутили. Подошедший некто в чёрном колпаке с прорезями для глаз стал вынимать из карманов Ренсона вещи. На землю полетел нож, пара артефактов, КПК, медаль «Мастер идиотского комментария», карманный бидончик с выгравированной надписью «СМД», полное собрание сочинений Рея Брэдберри, белое трико (“Не подумайте, это Никнику нёс в подарок!”), маленький прозрачный пакетик с белым порошком (“Это тоже не моё!”), фото пьяного Макара (“Хоть фотку оставь, скотина!”)… Попытка снять чёрные очки наткнулась на бешеный вопль, от которого особо впечатлительные присели, а вороны попадали с деревьев: — ОСТАВЬ!!! ОСТАВЬ, ИЗВЕРГ-АНОНИМУС!!! Ты хоть знаешь, как тяжело мне ходить днём?!! Вампиры вообще по-идее спать должны!!!
Палач махнул рукой. И вот Ренсон привязан к деревянному столбу, а у его ног складывают полена.
— Народ, — Ренс потихоньку стал трезветь, — а по какому поводу фаер-шоу?
На робкий вопрос толпа ответила бурными выкриками.
— Хам!
— Расист!
— Сексист!
— Матершинник!
— Либераст!
— Фашист!
— Детоненавистник!
— Провокатор!
— Тролль!
— Лжец!
— Д…
— Так! — кой-как ответил чуть было не потерявший сознание под градом обвинений Ренс, желающий прервать, пока обвинение не пошло до следующего пункта, — вы сами же виноваты!
Народ потрясенно безмолвствует.
— Вот скажите мне, — сжигаемый перехватывает инициативу и начал вещать, при том, несмотря на связанные за спиной руки, активно жестикулируя, — почему вы такие тупые?!?! Если бы вы были, нормальными, адекватными, умными людьми… Но нет — кругом почти одни идиоты!! Я отношусь к вам так, как вы этого заслуживайте! А вас, вас и персонально вас я…
— ОГНЯ!!!
Всё, понял Ренс. Это всё. Отлетался. Ладно бы, как обычно, в баню…
И тут он увидел. Увидел, как на том конце Деревни показались те, кого он тщетно искал глазами среди толпы.
“Хам, расист, сексист, матершинник, либераст, фашист, детоненавистник, провокатор, тролль и лжец” набрал полную грудь и воздуха и закричал:
— Макар!! Абракадабр!! Виталька!! Никник!! Ланочка!! Выручайте!!! Возьмите меня с собой к Монолиту!! Я согласен!!! Всё лучше, чем тут умирать!..

*Пативен — [link]http://lurkmore.ru/ Пативен[/link] Справедливости ради стоит заметить, что он приезжает не только за любителями детской порнографии (а санитар Флейма к таким не относится, инфа 100%), аз а всеми сколько-либо заметными интернет-хулииганами.