Неисповедимы пути исповедников и розны пути к Монолиту.

История Ренса, рассказанная им самим.

— Макар!! Абракадабр!! Виталька!! Никник!! Ланочка!! Выручайте!!! Возьмите меня с собой к Монолиту!!
    Я согласен!!! Всё лучше, чем тут умирать!..

Письмо 1

     Здравствуйте, разлюбезная моя Екатерина Матвеевна. В первых строках письма в очередной раз умолительно прошу:не приезжайте ко мне, как бы вам не хотелось.

    Место сие явно не для вас: ужасные условия, ужасные нравы, вечером категорически некуда сходить...
    Просили вы меня рассказать, как живётся в той самой легендарной Чернобыльской Зоне Отчуждения.
    Это тема на десятки писем. В общих чертах живётся здесь недурно. То лапы ломит, то хвост покалывает; главное — своевременно принимать антирад.
    Пара товарищей пренебрегли сиим правилом, что привело к фатальной метаморфозе в представителей животного мира. Наверное, я слишком жесток, бо* животные — это
*(Примечание здесь и далее от енота) Ренсяра по причине, свойственной вампирам на третьей сотне, забывчивости, часто пропускает буквы. Особенно любит он пропускать букву "и". И "бо" это ещё что. А частенько встретишь и "бу".

цветы жизни… Или это дети? Вы женщина, вам лучше знать.

    Здешний барыга В.А. — это даже не цветок. Это кактус. Аномальный, причём, бо нормальные кактусы способны месяцы проводить без жидкости… В.А. не может прожить и дня, в этом смысле у нас есть что-то общее…

    Вынужден сказать, что алкоголизьм в нашей деревне повальный. Чуть ли не каждое Божье утро я имею счастье лицезреть картину храпящих участников вчерашнего запоя, лежащих на завалинке дедушки М. вперемешку с остатками закуси и пустых
бутылок — зрелище достойное правой кисти вашего знакомца Василия Григорьевича Перова.

     Сам я устроился недурно. Домик в деревне, ежедневный экстрим (непонятно, что опаснее — мародёры, мутанты или хмельные односельчане, так и норовящие послать меня за очередной ввиду моей визуальной молодости — не на того напали!), прекрасная природа(как искрят активированные аномалии! как трепыхаются в них глухослепыеглупцы!), богатый фольклор(как мелодично кричат попавшие в Трамплины бродяги — это достойно пера Алешковского и голоса Паворотти!, стабильный доход (барыга так и норовит заплатить алкоголем, приходиться предъявлять липовую справку про атрофированную печень)…

   Для индивида, больного нашей, мягко скажем, довольно редкой болезнью сталкерская жизнь не так хороша, как думается.
   Да, ловушки обходишь без всяких детекторов. Да, засевших в засаде зверушек и людей с лёгкостью вычисляешь по запаху.
   И эта вечно мрачная погода, скрывающая солнце за слоем туч…

   Но добыча пропитания — квест эпической сложности, способный сравниться разве что с поиском Оазиса.

   Зоновские эндемики в пищу непригодны, что бы ни вешали на уши в местных пельменных. Людей мало, плохих людей — ещё больше, слухи о таинственных смертях распространяются стремительно, и каждый случай Сахаров записывает себе в тетрадочку, детЕктив-самоучка… Улавливайте? Пришлось переквалифицироваться в энергетические. Так себе замена, зато проблем с едой нет — она сама тебя находит.

Репутацию себе заработал прескверную, но пользуюсь ею виртуозно. Если б раскрыли, могли бы и сжечь, как поступали с нами в более просвещенные времена.

    Мысленно целую ваши ручки до ножек и надеюсь на встречу.
    Ваш R.

P.S. Сегодня в деревне подозрительно тихо. Ладно, ветераны к Монолиту намылились, а новички-то что? Пойти самому на улицу поорать, что ли, а то неуютно как-то. Предчувствие, понимаешь, нехорошее…

    Солнце уже вовсю сияло над Зоной. На часах время, когда нормальные сталкеры уже похмелились, но за хабаром не вышли.
    Лучшее время. Спокойное.

    Лучи небесного светила к тому времени уже проникли и в зашторенные окна одинокой, стоящей на отшибе Деревни Новичков однокомнатной хибары — в принципе, удачная жилплощадь, так как меньше уже не имеет смысла.

    Обстановка единственной комнаты помпезностью не поражала, не кого было: полуразбитая раскладушка с импровизированной тумбочкой из выставленных пирамидой исписанных листов формата А4; шкаф-купе без полок и вешалок, но со скелетами (как убедился хозяин, на скоммунизденные из лаборатории О-Сознания анатомические пособия удобно вешать шмотки, оружие и снарягу); канадский флаг на одной стене и утыканный дротиками портрет Стрелка с размашистой подписью внизу ”Задолбал!” — с другой; гамсутовский* стул с сидящим на ним хозяином; и, наконец, заваленный хламом письменный стол.
*не знаю такого сталкера

   Вышеупомянутый сидящий спал, сложив буйную голову на клавиатуру распахнутого пред ним нетбука.

    В результате координат приземления выступающих черт лица хозяина, текстовый файл, начинавшийся с языка lua-скриптинга, ближе к середине превратился в стремящуюся к бесконечности абракадабру.
    Солнечный луч, таки пробившись сквозь шторы и совершив короткий марафон* по столу, пал на лицо спящего.
*Просто вампиры, а Ренсяра именно, как он говорит "таковой" очень быстро перемещаются. На большие расстояния.

Последний тут перестал быть таковым.
— Да идите вы со своим дзэн-буддизмом… — проворчал спящий* и переложил голову с клавиатуры
*Пусть вас не удивляет спящий, переставший быть таковым. Дзен-буддизм, фиг-ли!

на деревянную поверхность стола, попутно сбив локтем семь стоящих в ряд чашек из-под чая. Чашки радостно разбились одна за одной, почти сыграв третью строчку пятой симфонии Моцарта.
Хозяин*, поняв, что спать впредь накрылось, отлепил лицо от горизонтальной поверхности.
*Обычные ренсовские понты. Натырил семь чашек — и уже "Хозяин"!

    С третьей попытки ему это даже удалось. Нащупав верные чёрные очки, хозяин нахлобучил их и с грустью оглядел пребывающую в состоянии патологического бардака комнату.

    — Сегодня уберусь, — проворчал хозяин и пошёл ставить чайник.

     Традиционная утренняя фраза “сегодня уберусь” традиционно означала, что “день не задался с самого утра”.
     К моменту возвращения хозяина с чашкой чифиря, способного при приёме внутрь разорвать сердце любому сердечнику, нетбук уже стыдливо свернул испорченный скриптовый файл мода, над которым автор долбился всю ночь, предоставив взамен чёрный экран с одной строчкой.
                “Проснись, Ренсон”.

      — Тааак, — проворчал Ренсон, приземлившись (с первого раза, что означало, что утро не так уж и не задалось) на скрипнувший стул.

        Надпись сменилась: “Zone has you, Renson”.
       — Хорош! — возмущённо взмахнул рукой Ренс, на этот раз сшибив со стола мраморный бюст Сидоровича, — меня Минобразования уже одиннадцать лет имеет,
а они меня Зоной пугают!

         Надпись сменилась: “Ты в опасности”.
— Милый мой, — проникновенно ответил хозяин, — когда я ради здоровья старика Витальки согласился сбегать первого января за бутылкой и, поскользнувшись, разбил тару прямо у него под носом — вот тогда я был в большой опасности!

            “За тобой уже выехали”.

             Ренсон усмехнулся: — В очередь, сукины дети! Впервой, что ли?
       “Тук-тук, санитар Флейма”,-в дверь хибары раздалось три громких удара.
       “Твою мать!!! Это кто там такой особо добрый в десять часов утра стучится?!” — хотел было вскричать Ренсон, но лишь вздохнул и тихонько произнёс: — Кто стучится, тот уже навязчив…

       Ренсон тихонько подошёл к двери, на ходу заряжая ружжо ТОЗ-34.
— Ась?
— Скажите, а Ренсон тут проживает?
— Этим летом в Канаде был не я. И вообще, я предохраняюсь!
— Но у вас же утюг на балконе…

   Блджад, мысленно ругнулся хозяин. Утюг на балконе одноэтажной хаты исполнял функцию флага над Букингемским дворцом. Кто проболтался?!
— Вы — юная красавица-блондинка без комплексов или разносчик пиццы?
— Нет.
— Тогда смысл вам открывать? — меланхолично спросил хозяин, — ведь…
Не успел он закончить фразу, как дверь внезапно отлетела вперёд, едва не пришибив хозяина.
    Ещё секунда — и Ренсон обнаружил себя скрученным, с наручниками и мешком на голове. Ещё одна секунда — его поволокли на улицу.

    Оставалось лишь воскликнуть как в анекдоте: “Куда вы меня тащите, педерасты?!”.

     Но Ренсон молчал. Он был в шоке. За ним выезжали не раз.
Но доехали только сейчас.

    Дальше была езда по колдобинам в трясущемся пативене. Ренса на какое-то время развязали и сняли мешок, хотя ружжо, разумеется, отобрали.

    Но ему было пофигу. Абсолютно. Двое сидящих с ним в фургоне экзоскелетчиков-амбалов отбивали одним видом всякую мысль о сопротивлении.

    Ещё одни аргументом в пользу фатализма был неплохой мини-бар, заставленный мини-бутылочками, что разносят в самолётах.

   Самым разумным было расслабиться и получить удовольствие. Что Ренс и делал, отплясывая бездарные па под музыку Верки Сердючки.

— Эт… Мужики! — весело крикнул заключённый, откупоривая очередные сто грамм, — вы чё такие серьёзные?!
А в ответ тишина.
— Ну, за солидное мужское молчание… Слышь, мужики, у вас хоть сало есть, а то я уже левый рукав весь обглодал?!
    Пативен резко затормозил, и Ренсона отбросило вперёд… Прямо в заботливые руки похитителей.

   Через пару минут сталкер обнаружил себя в центре Деревни Новичков (оказывается, пативен просто нарезал круги вокруг населённого пункта — дистанция плёвая, но традиции, как ни крути, необходимо было соблюсти) в окружении разношерстной толпы, укомплектованной в основном лицами школьного возраста.

   — А теперь — дискотека! — процитировал сталкер вождя мирового пролетариата, но его таки спихнули с крыши пативена и вновь скрутили.

   Подошедший некто в чёрном колпаке с прорезями для глаз стал вынимать из карманов Ренсона вещи. На землю полетел нож, пара артефактов, КПК, медаль «Мастер идиотского комментария», карманный бидончик с выгравированной надписью «СМД»,
полное собрание сочинений Рея Брэдберри с автографами, белое трико (“Не подумайте, это Никнику нёс в подарок!”),маленький прозрачный пакетик с белым порошком (“Это тоже не моё!”), фото пьяного Макара (“Хоть фотку оставь, скотина!”)…

   Попытка снять чёрные очки наткнулась на бешеный вопль, от которого особо впечатлительные присели, а вороны попадали с деревьев: — ОСТАВЬ!!! ОСТАВЬ, ИЗВЕРГ-АНОНИМУС!!! Ты хоть знаешь, как тяжело мне ходить днём?!!
Вампиры вообще по-идее спать должны!!!

   Палач махнул рукой. И вот Ренсон привязан к деревянному столбу, а у его ног складывают полена.

— Народ, — Ренс потихоньку стал трезветь, — а по какому поводу фаер-шоу?
На робкий вопрос толпа ответила бурными выкриками.
— Хам!
— Расист!
— Сексист!
— Матершинник!
— Либераст!
— Фашист!
— Детоненавистник!
— Провокатор!
— Тролль!
— Лжец!
— Ва…
— Так! — кой-как ответил чуть было не потерявший сознание под градом обвинений Ренс, желающий прервать, пока обвинение не пошло до следующего пункта, — вы сами же виноваты!

   Народ потрясенно безмолвствует.
— Вот скажите мне, — сжигаемый перехватывает инициативу и начал вещать, при том, несмотря на связанные за спиной руки, активно жестикулируя, — почему вы такие тупые?!?! Если бы вы были, нормальными, адекватными, умными людьми… Но нет — кругом, бу, почти одни идиоты!! Я отношусь к вам так, как вы этого заслуживайте! А вас, вас и персонально вас я…

— ОГНЯ!!!

    Всё, понял Ренс. Это всё. Отлетался. Ладно бы, как обычно, в баню…
И тут он увидел. Увидел, как на том конце Деревни показались те, кого он тщетно искал глазами среди толпы.

     “Хам, расист, сексист, матершинник, либераст, фашист, детоненавистник, провокатор, тролль и лжец” набрал полную грудь и воздуха и закричал:

   — Макар!! Абракадабр!! Виталька!! Никник!! Ланочка!! Выручайте!!! Возьмите меня с собой к Монолиту!!
    Я согласен!!! Всё лучше, чем тут умирать!