Есть, конечно, в Деревне Новичков и отдельные места для роздыху — но их старожилы из самых уважаемых застолбили — и лучше на эти спальники не покушаться.
Еще тройка лежаков в погребах обабич основного круга — так то задля вернувшихся с дальнего рейду или прихворавших — святое дело жи!
Так шо обычные бродяги, гости та молодь на кругу день и ночь тусуются — там земля сапогами та сраками сталкерскими  утоптана, почитай, до асфальтовой прочности, никакой ливень не берет уже.

  Вот и я вчера вечером своих бойцов после обучения на Ферме дотащил до Деревни, наказал им чайником да чем пожрать заняться, а сам пошел к торгашу цыгарок прикупить и бутылку для помина души отмычки Костика Зуба.
Хреновый сёдни вышел урок — Костик на ферме клюв свой без разрешения в грубку^* сунул — сидящая там «электра» на него и разрядилась. Был не в меру любопытный хлопчик Костик Зуб, а получился пакет с пеплом и поплавленной амуницией, совсем небольшую ямку для погребения пришлось копать.
Вышли впятером — назад вчетвером возвернулись. 
Дело тут вроде привычное, и вот как бы и не виноват я — предупреждал же, по мордам бил за любопытство дурнэ — а всё одно на душе кошки скребут.
Пока я спекулю^* про Зуба доклал, пока помянули мы новиса по …надцать граммив из специально припрятанной для таких случаев фляжки, пока он мне все свежие сплетни выложил — смотрю, полчаса и пролетело. Значит, мои подопечные уже кашу приготовили да чайник кипятят.

  Вышел я из схрона, подхожу к кругу — рядом с моими прыдурками сталкер, видать, что бывалый. Меня побачил^*, назвался — Прохором, мол, кличут, с Затона явился.
От угощения не отказался — и своё из сидора к общаку вытащил — пару консерв и небольшой цибик^* чаю впридачу.
Ну, разлил я по кружкам. Помянули вначале стоя, помолчали. Потом я остальное набулькал — и хрена там — ноль-пять на меня, троих моих молодцов да Прохора? — по писят грамм на помин, по писят на ужин — и сели вечерять.
Да вот это для меня сто грамм — что слону дробинка. А отмычки мои зарозовели на пустой желудок, начали Костика поминать — дескать, хороший парень был, но совал свой… короче, куды батько не суе. И вообще — гайка да детектор — наше всё. И все как один — да я без гайки и в кусты не ссу… Короче, видать, хороший был седни пример.
Гляжу, Прохор посуровел. Кашу дохлебал, чаю себе плеснул, цыгарку закурил — а очи у него узкие-узкие, будто злится на что-то или плохое вспомнив.
Я тож «Прыму» в зубы, пока молодь дастархан^* приберет.
Лежим, мовчим. Чай сербаем.
Ученички подтянулись, вкруги веером улеглись — и себе кипяток по кишкам гоняют.
И тут один выдает:
— Ночь, млять, какая... прям скаутский лагерь напомнила! Мы тогда тоже вот так под небом у костра лежали… дурные тогда были — страшилками друг дружку пугали.
Второй  его поддерживает:
— Ага… «А радио говорит: — Девочка-девочка, гроб на семи колесиках въезжает в твою комнату…» Или — «…а потом милиционеры шторы разрубили, из них кровь потекла…» А тут все просто — хлебало сунул, «электра» сработала — и не нужно никак радио со шторами…
 
  Прохор вторую цыгарку от первой прикурил да и говорит:
— Ну, давайте и я вам страшилку поведаю…

Рассказ Прохора

  Было это аккурат посеред между Вторым Большим и Третьим Большим Выбросами.
Тогда, после второго, Зона вроде как увеличилась. Ну, как увеличилась — в своих границах так и осталась, только вот внутри больше стала. Понимаю, что звучит нелепо — но так оно и было. На исхоженных маршрутах новые перекрестки появились. Вот точно знаешь — если после Михайловки повернуть от первой ЛЭП к посадке, то к старой рембазе и выйдешь  — сто раз туда ходили, и тропинка одна. А тут вдруг тропинка двоиться стала на полпути — налево к рембазе, а новая к непонятно откуда взявшемуся овину… кого не спросишь из бывалых — нет, не помнят этого места раньше. И самое главное — к этому овину по иному не подберешься — аномалии не пускают… 
И вот тогда довелось группе военсталов одну задачку в Рыжем Лесу выполнять — что за работа была, покрыта  темным мраком тайной неизвестности… и вообще — меньше знаешь, дольше дышишь. Отработали военсталы четко, только вот командира задело — не сильно, но сам передвигаться не мог. Соорудили носилки, командира уложили и к месту эвакуации потихоньку двинули. И вроде ребятки опытные были, и проводник из сталкеров при них, который  не первый раз в этих краях — а заблукали они. Вещь неприятная, но не безнадежная — можно попробовать по своим следам воротиться, хоть и не принято это в Зоне — дважды одним маршрутом ходить… кроме уж самых изведанных.

  Да только и тут незадача вышла — ткнулись было назад — дорожка какая-то прям под ноги прыгнула, а места еще незнакомее — да и совсем странные места получаются. Лес на глазах меняется — а как меняется, сначала и не допетрили, и вдруг как обухом по голове — а лес-то вокруг зеленый, цветущий!
И с аномалиями беда — совсем исчезли. Представляете, что такое аномалии разом взяли — и исчезли?  Да и мутантов что-то не слышно…
Сказать, что приструели военсталы — ничего значит не сказать. Тут поневоле любого писца ждать будешь. Мда…
И вдруг перед ними полянка открылась. На полянке строение непонятное — то ли хуторок, то ли заимка. Сруб на два окошка под крышей из шифера, при нем сараюшка без ворот и колодец с двускатным навесом рядышком. И все невысоким, по пояс, редким штакетником обнесено. Калитки нет — так, проход между жердями на гравийку к дому и постройкам.
Время уже к ночеру шло — да и командиру пора было перевязку менять. И дождь, как назло, накрапывать стал. Не ливень, но противный до невозможности. А тут — перспектива крыши над головой.
Ну, если привал устраивать, то вначале, понятно, разведка по всем правилам выживания.
Просканировали подход к дому — чисто. Двор — чисто. Сараюшка — чисто. Для надежности даже по старинке гайками обкидали  — чисто! Ну что за нафуй?
Командир доклады выслушал и решил — раз пошла такая пьянка с непонятным звиздецом вокруг, то уж лучше в безопасном месте заночевать, можно и с горячим ужином.

  Ладно, выставили дозорных, занесли командира в сарайку, заместитель начал над ним шаманить. Остальные кто готовкой, кто амуницией занялись.
А проводник с одним военным — Сычем того кликали, отправились дальше местность обследовать — мало ли какие сюрпризы в том же доме притаились? Такие отдельные дома очень любят, к примеру, контрики заселять — да ну его в жопу такое соседство… особенно если ночью обнаружишь.
Сруб на удивление справно выглядел. 
Нет, не новье из-под топора, но целый, будто и не простоял в лесной глуши четверть века без хозяйского присмотра. Мох понизу был — куда ж без него? — но бревна крепкие. Труба кирпичная, не крошенная, под жестяным козырьком. Двери на месте, без замка, но на щеколде-вертушке, правда, открытой. Да что там говорить — в шибках^* стекла целые были, во как!

  Ну, посветили фонариком в окна — одно оказалось ставнями наглухо забито. А второе изнутри всё пыльной паутиной заросло — вроде силуэт кровати угадывался в комнате да стол со стульями  возле печки у дальней стены. В два фонаря засветили — а все равно нихрена не видно.
Делать нечего — нужно вовнутрь лезть.
Проводник — автомат прикладом к плечу и страховать остался, а военстал «Форт» в левую наизготове, правой дверь открыл потихоньку — явилась обычная деревенская картина. Дом-пятистенок, в сенях пол глиняный, но соломой добро покрыт. Из сеней в жилую половину дверь приоткрыта чуть-чуть. 
Ну, опять как положено — детектор, гайки — все пучком. Сыч ремень на ручку внутренней двери накинул, на себя — и та открылась.
Дальше повторять про гайки-детекторы?
Короче, проводник поближе подошел, военстал в комнату вступил, стало видно, как фонариком по помещению шарит.
«Вроде чисто!» — кричит изнутри, — «Только вот…» —  и тут внутренняя дверь сама по себе медленно так, со скрипом закрываться начала.
Проводник в сени — и прямо через порог кубарем. Уцепился за ремень, который к ручке привязан был — и чует, что его, девяностокилограммового детину, будто щенка или котенка по прелой соломе тащит.
Тут в доме «Форт» Сыча заработал.
Проводник вскочил, дверь на себя рванул — ручка в кулаке осталась. С ремнем.
Из-за спины уже стволы лезут — военсталы набежали, нихрена понять не могут, того и гляди — затопчут или пристрелят в неразберихе.
Проводник ужом извернулся  на улицу, к окну — и прикладом по стеклу. А вот уюшки! Будто по бетону — приклад чуть не треснул — а стеклу хоть бы хны. И тут проводник понимает, что за стеклом нет паутины. Фонариком засветил — а внутри пустота… даже не так. Нет стекол. Вместо них между рамами — пусто. Не просто отсутствие чего-то — а пустота сама по себе, как предмет — пустая и черная… Короче, словами не объяснить. 
Вдруг очередь, длинная такая, еще одна, потом — «ба-бах!» И следом — пизмец…

  Очухался проводник на земле. Где-то справа, недалеко, привычно шипела и воняла «жарка». И военсталы матерились — кто придушенно, кто в голос.
Кое-как поднялся проводник, огляделся — епать-колотить! — а нет дома! и сарайки с тыном нет! — только колодец и остался. И еще видит проводник, что вокруг обычный ржавый, такой родной Рыжий лес! И слышит, как где-то на опушке слепыш завыл. И думает — вот те нихуа себе сон приснился? Или звиздануло по мозгам чем еще неизвестным?
Да только тут командир вояк заорал — дескать, хоть один гандон объяснит ему, что за фуйня приключилась и где гребанные сарайка с домом?
Короче, собрались возле командира — оказалось, заместитель его промедолом накачал, чтоб тот поспал хоть немного. Так что весь фейерверк начальство проипало.
Пересчитались — все на месте, кроме Сыча.
Начали ситуевину анализировать.
Где Сыч? — так в доме остался.
А дом где? — так исчез, когда в него гранату зарядили.
А гранату назачем? — да ну тебя в кизду, командир, с такими вопросами! Когда на тебя фуйня черная из двери лезет, сжирая при этом стены и нифуя выстрелов не боится — что ты делать будешь?
Понятно, списываем на непонятные явления в ЗО.
А теперь главный вопрос — что дальше делать?

  И тут проводник понимает, что места знакомые — проходил он мимо этого колодца, и не раз, когда к Леснику наведывался. И тут до Лесника рукой подать — по местным меркам.
Если стать к вороту колодца спиной, то по левую руку меж деревьями просвет с видом на водокачку будет.
И идет зачем-то проводник к этому колодцу, а когда проходит мимо, то еще зачемтее светит внутрь фонариком — а из колодца на него та же пустота, что из окон дома, смотрит.
И тут срывает проводник свой калаш и от души, длинной очередью, лупит по колодцу…
И летит на землю от страшного удара в ухо.
И слышит, как зам, навалившись сверху, сипит ему в оглоушенное: «Совсем, дебил, епанулся? Хочешь, чтоб нас еще куда закинуло?»
И чувствует, как откуда-то сверху льется на него вода. Поднимает глаза — и видит, как из продырявленного посередке пулей ведра на краю колодца выплескивается тонкая черная струйка — на него и на зама…

  Короче, к Леснику и вправду быстро добрались.
Покемарили в водокачке до рассвета, а утром проводник вышел военсталков проводить — те посоветовались и решили — тут уж совсем края знакомые, сами до точки сбора дойдут.
Стоит он, проводник, провожает — конечно, платочком не машет, а все больше ухо опухшее трет да вспоминает тихо зама, хотя и признает его правоту. Стоит, значит, и смотрит, как командира на носилки укладывают.  И как один из новоиспеченных Матерей Терез цепляет гранату на командирском поясе. И как граната падает на землю и катится к остальному оружию, которое тут же, возле носилок, кучкой свалено. А рядом бочки с бензином для генератора пирамидой…

  И сцуко, заправским Матросовым кидается всем телом на всю эту невьгребенную амбразуру… потому что бочки с бензином вокруг… а проводник в детстве книжек начитался да фильмов насмотрелся… и видит, что командир раньше его почувствовал что–то неладное и нелепо, по-рачьи, с ором, прыгает на эту гранату… неудачно так приземляется — боком, так что ребра гранаты видны, но таки прикрывает сектор с бочками, и как подбрасывает командира, а к нему, к проводнику, летят осколки…

  …Когда проводник в больничке у яйцеголовых на Янтаре очухался, доктора не поверили — осколки в живот и грудь навылет с повреждением жизненно важных… да еще множественные переломы при падении вертолета…
Какого еще, млять,вертолета? — Того самого, который военсталы, плюнув на всю секретность, вызвали прям к Леснику, чтоб его спасти.
Только вот при подлете к Янтарю пошел вертолет в штопор — видать, пилот аномалию какую не разглядел…
Всего двое — проводник и зам, непонятно как спаслись. Упали в болото возле базы.  И вытянул его зам из болота, и дотащил к больничке, сам весь посеченный и с переломанной рукой…

  Счастливчик, говорили доктора…
Ну, или чаще подкалывали — кому суждено быть повешенным, тот не утонет, но с крыши точно наепнется…

  Тут Прохор попросил еще чайку и вновь задымил цыгаркой.
Хлопчики мои чайку ему быстро соорудили и лежат, таращатся.
— Ну, а дальше что было? — наконец спросил самый смелый.
— А что дальше? — вроде даже как удивился Прохор. — Зам тот, говорят, на повышение пошел, где-то в академиях учится. А проводник, когда вычухался, вновь в Зоне растворился — может, и сейчас где-то бродяжничает. Вот после третьего Большого Затон да Янов открылись — наверное, туда и подался… если не сгинул где.
И дальше сидит, из кружки прихлебывает да дымы пускает.

  — Добрэ, послухали байку — все бегом на дальняк перед сном, — командую я пацанам. — А то еще обоссытесь ночью от страха. Когда приснится гроб на семи колесиках. Посреди Рыжего Леса. Со шторками и радивом.
Ну, мои олухи поднялись и цепочкой до выходу с Деревни, нужду справлять.

  А я тем временем к Прохору подсел:
— Слышал я эту историю, правда, без таких подробностей. Про то, как у Лесника чуть водокачка не рванула — говорили. А вот про дом и сарай — только от тебя узнал. Или приврал ради красного словца? А, Проводник?
Гость в ответ лишь оскаблился да свитер приподнял — вроде как живот почесать.
Да, не врали лекаря — столько шрамов на человеке я раньше и не видел.
— Ладно, — говорю. — Колодец, значит, в Лесу? Это если от Лесниковой водокачки пару километров на юг, не доходя до поворота к шахте?
Прохор весь подобрался, зыркнул исподлобья и тихо так спрашивает:
— А ты откуда это место знаешь?
— Так был я там месяца три назад. Ведро и правда с дыркой навылет посредине — тут ты не брешешь. А вот насчет колодца — нормальный колодец, самый обыкновенный. И вода в нем вкусная и без радиации.
Смотрю — пятится от меня Прохор, с ужасом пятится.
Я к нему нагнулся было, пытаю:
— Ты вообще зачем эту байку хлопцам моим рассказал?
Прохор вдруг скривился и рукой меня оттолкнул — откуда силища такая у человека? — я отлетел к самому забору да и приложимся к нему до потемнения в глазах…

*****
 
  …Проснулся я почему-то в погребе на тюфяке. Хочу встать — а ноги не держат. Что за херня, думаю? И воняет чем-то противно так…  Ихтиолкой же воняет! И причем от меня! Ну, поднялся кое-как на четыре кости и до выходу пополз. Вверх смотрю — небо ясное, солнышко мне прямо в морду светит. Так какого хрена меня всего от озноба трясьця колотит?
Выбрался я по ступенькам нагору. Возле костра моих гавриков нет. Лишь возле бочки Петруха на варте* стоит. И на меня, как на привидение, таращится. Вдруг как заорет:
— Живой, слава яйцам! Ну, братка, и заставил меня ты поволноваться! Как сможешь до лабаза дойти — с тебя пузырь за моё больное сердце!
— Гость, что ли, — спрашиваю, — меня так двинул, что я в отключке до утра провалялся? — а сам смотрю на свои руки — все в волдырях каких-то… и болят ужасно… да и весь я сам… не того…
— Какой еще гость? Ты чего? Тебя твои пацаны позавчера сюда еле живым дотянули! Рассказывали, как ты Зуба в последний момент от печки оттолкнул. Повезло ему — "Электра" на тебя отработала, его лишь краем задело. Я думал, ты прошлой ночью и того… Слушай, счастливчик ты!
— Ага, — отвечаю. — Кому суждено быть повешенным, тот не утонет, но с крыши точно наепнется… — и вижу, как из схрона вылазит моя четверка олухов с Костиком Зубом во главе, и бежит ко мне, теряя на ходу бинты и какие-то склянки, а сзади, матерясь под нос и подбирая все это богатство, чимчикует сам спекуль.

  — Чего-чего? — переспрашивает Петруха.
— Цитата такая, — поясняю, — по Уильяму, нашему, понимаешь, Шекспиру, — а сам гадаю — вот как будут свежие рубцы от ожогов на старых шрамах от гранаты смотреться? — и понимаю, что уже как-то пофуй…

^*

грубка — печь _{[суржик]}

спекуль — барыга, торгаш _{[жаргон.]}

побачил — увидел _{[суржик]}

цибик — упаковка, пачка _{[устар. диалект.]}

дастархан — на востоке стол для еды, в жаргоном смысле — угощение, пир

шибка — окно _{[суржик]}

варта — стража, караул _[укр]